Несмотря на все попытки облегчить жизнь Ленинградцев, зима 1941-1942 года стала самым страшным периодом за все время блокады. В городе кончились запасы топлива, прекратилась подача электричества. Его получали только хлебозаводы, важнейшие оборонные объекты, госпитали. От замерзшей в трубах воды пришли в негодность водопровод и канализация. В городе начался голод. С ноября 1941 по январь 1942 года от голода, холода и болезней в городе погибло по разным данным до полутора миллионов человек. В этих условиях каждый показал свое истинное лицо:
«На каждом шагу — подлость и благородство, самопожертвование и крайний эгоизм, воровство и честность»
Были в городе и немецкие шпионы.
«А вот в ноябре 1941 года в комендантский час был такой случай. По Невскому прошел последний трамвай. В буквальном смысле последний, больше они не ходили уже до лета. Из него вышел лейтенант милиции и пошел в сторону Литейного проспекта, где стоял Ваня Рогозин. А мы двое в это время стояли через дорогу. Ваня проверил у него документы и отпустил. Тут из трамвая бежит кондуктор и кричит: |
Несмотря ни на что, в городе оставалось место и для искусства. В блокадном Ленинграде работали театры и кинотеатры. Однако к концу декабря почти все они закрылись, перестали курсировать и редкие трамваи.
«Несмотря на очень тяжелые условия фронтовой жизни, в Ленинграде продолжал работать единственный театр — Театр музыкальной комедии. Его спектакли шли в помещении Театра драмы имени Пушкина, начинаясь днем, в три часа. В промерзшем зале, где не было отопления, каждый раз все места оказывались занятыми. Зрители сидели в шубах, шинелях, шапках и валенках. А на сцене выступали артисты, одетые в легкие костюмы. Сколько нужно было иметь любви к своему искусству, к ленинградцам, чтобы выступать в таких условиях!»
В блокадном городе композитор Дмитрий Шостакович работал над своей Седьмой, Ленинградской, симфонией.
Когда большая ее часть уже была написана, композитора эвакуировали. Однако музыка, написанная в Ленинграде, вернулась обратно.
В Ленинграде я родился, вырос, учился. Я – коренной житель Ленинграда. Никогда я не покидал своего любимого города. Связь с Ленинградом у меня кровная, крепкая. Покидая Ленинград я испытывал грусть.
Моя родина – весь Советский Союз. Но самое родное для меня место – Ленинград. И всегда после временной, иногда долгой, отлучки, подъезжая к своему городу я испытывал сильное и радостное волнение.
Несколько дней тому назад я поставил точку на последней странице первой части своего нового симфонического сочинения. Работаю сейчас над второй частью. Этот факт не очень значительный, однако я о нем упоминаю для того, чтобы все знали, что в Ленинграде продолжается нормальная жизнь. Работают ученые, писатели, художники, композиторы, артисты.
Пусть знают все, что Ленинград защищается крепко, что Ленинград неприступен, что еще много веков наш город будет красоваться на берегах Невы, распространяя на весь мир свет культуры, науки, искусства. Пусть знают все, что враг никогда не входил в Ленинград и никогда не войдет!
Композитор Д. Шостакович,
Лауреат Сталинской преммии.
Ленинград, 13 сентября.
Я начал писать седьмую симфонию в осажденном Ленинграде. Каждый день героической обороны этого великого города был звеном в грандиозной симфонии борьбы, которую вел наш народ. Я слушал жизнь, видел напряжение советских людей, стремился запечатлеть картины героических дел в музыке. Первая часть, написанная в форме симфонического аллегро, навеяна августом в Ленинграде: в мирную, чудесную жизнь ворвалась война, повеяло ее беспощадным,
смертоносным дыханием. И наш народ-труженик, народ-мыслитель, народ-созидатель стал народом-воином. Обыкновенное люди становились смельчаками, стойкими и мужественными, становились богатырями.
В первой части симфонии немало трагических моментов, большой кусок ее занял реквием: это — скорбь по родным, любимым, павшим смертью храбрых на поле боя.
Но в великой отечественной войне мы несокрушимы, ибо дело наше правое и боремся мы за счастье человека. Каждый из нас стал бойцом, каждый готов отдать за родину свою жизнь. Мы твердо верили и верим в нашу правду. Мы знаем, что Гитлер будет разбит, а советская, русская земля похоронит врагов, сколько бы их ни было. Поэтому общее настроение первой части симфонии — светлое, бодрое, жизнеутверждающее. Вторая и третья части, скерцо и адажио, являются интермедийными между двумя основными — первой и четвертой. Я писал скерцо и адажио, когда черные тучи сгустились над пашей страной, когда Красная Армия, отступая но сражаясь с потрясающим бесстрашием, изматывала силы противника, истребляла его солдат, уничтожала его технику.
Каждый шаг отступления Красной Армии жгучей болью отзывался в наших сердцах. Но советский народ знал, что его нельзя сломить, что великие освободительные идеи отечественной войны восторжествуют. Сыны нашей родины перенесут любые испытания и не отдадут своего
отечества па поругание Гитлеру. Скерцо и адажио пронизаны уверенностью в близком нашем торжестве, торжестве свободы, справедливости, счастья.
Четвертая часть является как бы продолжением первой. Это — финал, написанный тоже в форме симфонического аллегро. И если первую часть можно условно назвать «войной», то четвертую следует назвать «победой». Борьбой не на жизнь, а па смерть открывается четвертая
часть. Единоборство света и тьмы перерастает в лучезарное ликование. Мы идем в наступление. Родина одерживает победу.
Седьмую симфонию репетирует оркестр Государственного Большого театра СССР под управлением С. Самосуда.
В ближайшее время в городе Куйбышеве состоится первое исполнение симфонии. Жду этого дня с понятным волнением.
Моя мечта, чтобы седьмая симфония в недалеком будущем была исполнена в Ленинграде, в родном моем городе, который вдохновил меня на ее создание.
Я посвящаю мое самое любимое произведение героическим защитникам Ленинграда, Красной Армии, нашей победе.
Композитор Д. ШОСТАКОВИЧ.
Снабжение города смогли улучшить только к середине января 1942 года. В ходе Тихвинской наступательной операции (12 ноября — 30 декабря 1941 года), наши войска вернули контроль над Тихвинско-Волховской железной дорогой и отбросили немецкие войска на рубежи, которые они занимали к середине октября 1941 года. После восстановления транспортной инфраструктуры, включая железнодорожные мосты, поток грузов в Ленинград увеличился.
24 января 1942 года, впервые с начала блокады, нормы выдачи продуктов стали чуть выше. К февралю рабочие получали в день 500 граммов хлеба, служащие — 400, а дети и инвалиды — по 300 граммов.
Весной 1942 года началась прокладка нефтепровода по дну Ладожского озера, 18 июня 1942 года нефтепровод вступил в строй. В город стало поступать по 300-350 тонн нефти в сутки. Осенью по дну озера был проложен силовой кабель, и город получил электричество.
Надежды Гитлера войти весной в мертвый город не оправдались. Несмотря на варварские бомбежки, голод и холод, Ленинград выстоял. И не просто выстоял, а продолжал работать. За 1942 год заводы города поставили на фронт около 60 танков, почти 1 000 орудий и минометов. Войска получили свыше 2 500 пулеметов, около 35 тысяч автоматов, до 1,7 млн. снарядов и мин.
«Ленинград — город мертвых. Мы не берем его пока, и только потому, что боимся трупной эпидемии. Мы стерли этот город с лица земли» |
В блокадном городе после длительной холодной зимы и голода футболисты ленинградского Динамо провели матч с командой Металлического завода. Набрать 22 человека было сложно. Некоторых игроков отозвали с передовой, в их числе был известный советский футболист и радио- и телекомментатор Виктор Набутов, воевавший на Ораниенбаумском плацдарме.
«Я посмотрел на своих товарищей: бледные, осунувшиеся, но все тщательно выбриты и подстрижены. Команда вспомнила свои прежние обычаи: это было законом — на матч выходить, как на парад…» |
Несмотря на состояние игроков, близкое к обморочному, игру довели до конца. С поля футболисты уходили в обнимку — так было легче идти.
Весной 1942 года пустили трамвай. Однако ездить в нем было опасно.
«Ленинградские старые трамвайные вагоны были со скамейками вдоль окон. Разрывом выбивало стекла и обезглавливало сидящих» |
Нет аккаунта? Зарегистрируйтесь