В октябре 1942 года Ставка ВГК начала подготовку к решительному контрудару под Сталинградом. Планируемая наступательная операция получила кодовое имя «Уран». Подготовка к будущему наступлению проходила в обстановке строжайшей секретности.
К середине ноября 1942 года значительное ослабление флангов отборных частей группы армий «Б», втянутых в уличные бои, создало благоприятную ситуацию для начала нашего наступления. К тому моменту советские войска в районе Сталинграда насчитывали свыше 1,1 миллиона человек, около 1 500 танков и самоходок, 15 тысяч орудий и минометов, 1 350 самолетов. В то время как вражеская группировка из немецких, итальянских и румынских армий располагала примерно миллионом солдат и офицеров, 700 танками и самоходными орудиями, а воздушную поддержку осуществляло 1 200 самолетов.
19 ноября 1942 года в 9:00 утра после полуторачасового артналета войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в наступление. Операция «Уран» началась. 20 ноября перешли в наступление войска Сталинградского фронта.
1 декабря «Красная звезда» опубликовала очерк В.С. Гроссмана о наступлении Красной Армии под Сталинградом, начавшемся 19 ноября 1942 года.
Вас. Гроссман
По Волге идет лед. Льдины шуршат, сталкиваясь, крошатся, лезут друг на дружку. Этот сухой, напоминающий шуршание песка, шепот слышен за много саженей от берега. Река почти вся сплошь покрыта льдом, лишь изредка в белой широкой ленте, плывущей среди темных бесснежных берегов, видны пятна воды. Белый волжский лед несет на себе стволы деревьев, бревна. Вот на ледяном холме сидит, насупившись большой черный ворон. Вчера здесь проплыл мертвый краснофлотец в полосатой тельняшке. Матросы с грузового парохода сняли его. Мертвый примерз ко льду… Его с трудом оторвали. Он словно не хотел уходить с Волги, где воевал и погиб.
Странно выглядят волжские пароходы и баржи среди льдов. Ветер подхватывает черный дым пароходных труб, стелет его над рекой и рвет в клочья на поднимающихся дыбом льдинах. Тупые, широкие носы баржей медленно подминают под себя светлую ленту; темная вода за кормой снова покрывается идущим от Сталинграда льдом. Никогда еще в такую позднюю пору не работали волжские пароходы. «Это наша первая полярная навигация», – говорит капитан буксирного парохода. Нелегко работать во льдах, часто рвутся буксирные канаты, матросы рубят молотами тяжелые тросы, балансируя, перебегают по зыбким колеблющимся льдинам. Капитан с длинными седыми усами, с темно-красным от ветра лицом кричит осипшим голосом в рупор. Пароход, покряхтывая от напряжения, подбирается к затертой льдом барже. Но день и ночь работает эта переправа – везут баржи боеприпасы, танки, хлеб, лошадей, и если грозная переправа, переправа огня, там наверху, у города, обеспечивает Сталинградскую оборону, то эта, нижняя переправа обеспечивает Сталинградское наступление.
Девяносто дней штурмовали немцы дома и улицы, заводы и сады Сталинграда. Девяносто дней отражали наши дивизии нежданный натиск тысяч немецких орудий, танков, самолетов. Сотни жестоких атак выдержали бойцы Родимцева, Горохова, Гуртьева, Сараева. Их волей, их железными сердцами, их большой кровью отбивал Сталинград натиск врага. Все тесней сжималось кольцо вокруг нашей обороны, все труднее становилась связь с луговым берегом, все упорнее становились удары. Тяжелым месяцем в обороне города был август. Тяжелее было в сентябре, еще бешеней стал напор немцев в дни октября. Казалось, не хватит человеческих сил, чтобы устоять в огне, бушевавшем над городом. Но красноармейцы выдержали - может быть для этого понадобились сверхчеловеческие силы. Но нашлись в грозный час в нашем народе эти сверхчеловеческие силы. Рубеж волжской обороны не был пройден врагом. Пусть же наше наступление будет достойно сталинградской обороны, пусть оно будет живым , грозным, огневым памятником тем, кто пал, обороняя Волгу, Сталинград. Когда мы переправлялись через Волгу, мимо нас пароходы буксировали баржи, полные пленных. Они стояли в худых зеленых шинелишках, в белых высоких шапках и, притопывая ногами, терли замерзшие руки. «Вот они и увидели Волгу». – говорили матросы. Пленные угрюмо смотрели на воду, на шуршащий лед, и по лицам их было видно, что мысли у них невеселые, как это черная зимняя вода. Все дороги к Волге полны пленных – их видно издалека на ровном просторе темной, бесснежной степи. Идут колонны по 200-300 человек, идут небольшие партии в 20-50 пленных. Медленно, отражая своим движением все изгибы степного проселка, движется колонна, растянувшаяся на несколько километров. В ней свыше 3.000 пленных. Эту огромную телегу конвоируют несколько десятков бойцов. Отряд в 200 человек идет обычно под охраной двух-трех бойцов. Пленные шагают старательно, некоторые отряды даже держат равнение, идут в ногу. Некоторые пленные довольно хорошо говорят по-русски. Они кричат: «Войны не надо, домой надо, конец Гитлеру». И конвоиры, усмехаясь, говорят: «Как вышли наши танки им в тыл да все дороги перерезали, так закричали сразу – войны не надо, а раньше, небось, не кричали, стреляли да в деревнях стариков пороли». А пленные все движутся, движутся, идут толпами, погромыхивая котелками, кусками проволоки, накинув на плечи пестрые одеяла.
N соединение начало наступление туманным утром. Был легкий морозец. Тишина, которая в тумане кажется особенно совершенной, в назначенную минуту сменилось ревом пушек, протяжным и грозным гулом гвардейских минометных батарей. И едва замолкла канонада, как из тумана появились наши танки. Тяжелые машины стремительно взбирались на крутые склоны холмов, пехотинцы сидели на танках, бежали следом за ними. Туман скрывал движение машин и людей, с наблюдательного пункта были видны, лишь мутные вспышки орудийной стрельбы. Центральную высоту штурмовал батальон лейтенанта Бабаева. Первыми ворвались на гребень высоты заместитель Бабаева лейтенант Матусовский, лейтенант Макаров и Елкин, бойцы Власов, Фомин и Додохин. Старший сержант Кондрашов ворвался во вражеский дот и прикладом винтовки стал бить пулеметчиков. Немцы подняли руки.
Когда туман рассеялся, с командного пункта видно было, что центральная высота от низа до самого гребня колышется движением серых русских шинелей. Одно за другим замолкали тяжелые вражеские орудия, стоявшие в лощинах и на обратных скатах холмов. И когда зазуммерили полевые телефоны, когда связные прибежали с донесениями от командиров рот и батальонов о том, что три господствующие высоты взяты штурмом нашей пехотой, в прорыв двинулись танковые и моторизованные полки. Мы едем по следам наступавших танков. Вдоль дорог лежат трупы убитых врагов, брошенные орудия, замаскированные сухой степной травой, смотрят на восток. Лошади бродят в балках, волоча за собой обрубленные постройки, разбитые снарядами машины дымится синими дымками, на дорогах валяются каски, гранаты, патроны.
Коричневая степная земля стала кирпично-красной от крови. Поток пленных не иссякает. Их обыскивают раньше, чем отправить в тыл. Смешно и жалко выглядят груды деревенских бабьих вещей, которые обнаруживаются в мешках и карманах этих ворюг. Тут и старушечьи платки, и сережки, и нижнее белье, и юбки, и детские пеленки, и пестрые девичьи кофты. У одного солдата нашли 22 пары шерстяных чулок, у другого - четыре пары совершенно разных женских галош. Чем дальше мы едем, тем больше брошенных машин, пушек. Все чаще встречаются едущие в тыл трофейные машины. Тут и грузовики, и изящные малолитражки, и бронированные транспортеры, и штабные машины. Мы въезжаем в Абганерово. Старуха-крестьянка рассказывает нам о трехмесячном пребывании оккупантов:
- Пусто у нас стало. Курица не заквохчет, петух не закричит. Ни одной коровы не осталось Некого утром выгонять, некого вечером встречать. Все под чистую грабители эти подобрали. Мы громко разговаривать отучились, все шепотом, а чуть что голосом скажешь, сейчас их хаты гонят, да еще по шее наддадут. Всех стариков, поди, у нас перепороли – тот на работу не вышел, тот зерна не сдал. В Плодовитой, там старосту четыре раза пороли, сына моего калеку угнали, с ним девочка и мальчонка. Вот четвертый день плачем. Нет их и нет.
Станция Абганерово вся полна захваченных трофеев. Тут стоят десятки тяжелых пушек и сотни полевых орудий. Их обращенные в рваные стороны стволы, словно растерянно озираются, длинными вереницами стоят захваченные автомобили с эмблемами дивизий. Станционные пути забиты захваченными нами эшелонами. На сборных товарных составах можно прочесть названия многих городов и стран, захваченных гитлеровцами. Тут и французские, и бельгийские вагоны, и польские, но на каком бы языке не была сделана надпись, на каждом вагоне жирно впечатан черный имперский орел – символ рабства и насилия. Стоят эшелоны, груженные мукой, кукурузой, минами, снарядами, вагоны с эрзац-валенками, с технической аппаратурой, с прожекторами. Жалко и нище выглядят санитарные теплушки с наспех сколоченными нарами, покрытыми грязным тряпьем. Бойцы покряхтывая, выносят из вагонов бумажные мешки с мукой, укладывают их на грузовики.
Вечером мы продолжаем наш путь. Идут войска, колышутся черные противотанковые ружья, стремительно проносятся пушки, буксируемые маленькими сильными автомобилями. С тяжелым гуденьем идут танки, на рысях проходят кавалерийские полки. Холодный ветер, неся пыль и сухую снежную крупу, с воем носится над степью, бьет в лицо. Лица красноармейцев стали бронзово-красные от жестокого немного ветра. Не легко воевать в эту погоду, проводить долгие зимние ночи в степи под этим ледяным всепроникающим ветром, но люди идут бодро, подняв головы, идут с песней.
Это Сталинградское наступление.
Настроение армии исключительно хорошее. Все – от генералов до рядовых бойцов – живут ощущением великой ответственности, великого значения происходящего. Дух суровой, трезвой деловитости лежит на всех действиях и поступках командиров. В штабах не знают отдыха, исчезло понятие дня и ночи. Высшие командиры и начальники штабов работают четко, серьезно, напряженно. Слышны негромкие голоса, отдающие короткие приказания. В штабах царит подтянутая деловитость. Успех велик, успех несомненен, но все живут одной мыслью – враг окружен, ему нельзя дать уйти, его нужно уничтожить. Этой ответственной и трудной задаче посвящены вся жизнь, каждое дыхание людей Сталинградского фронта. Не должно быть ни тени легкомыслия, преждевременного успокоения. Мы верим, что Сталинградское наступление будет достойно великой Сталинградской обороны.
АБГАНЕРОВО.
30 ноября. (По телеграфу)
23 ноября, освободив город Калач, советские войска замкнули внутренне кольцо окружения вокруг 6-й армии Паулюса. К 30 ноября было завершено формирование внешнего фронта окружения, удаленностью от внутреннего кольца от 40 до 100 км и протяженностью свыше 500 км.
После окружения 6-ой армии немецкое руководство прилагало все силы к тому, чтобы ударом извне восстановить фронт на реках Дон и Волга. Армия Паулюса имела приказ упорно удерживать Сталинградский плацдарм.
Для прорыва фронта окружения, на основе групп армий «Б», 24 ноября немецкое командование создало группу армий «Дон» и приступило к подготовке операции «Зимняя гроза».
Наше же командование подготовило операцию «Сатурн», в ходе которой войска Юго-Западного и Воронежского фронтов должны были запереть немецкую группу армий «Дон» на Кавказе. Позже, из-за недостатка сил, масштаб операций был уменьшен, а сама кампания получила имя «Малый Сатурн».
12 декабря 1942 года немецкие войска начали операцию «Зимняя гроза». Главной ударной силой в данной кампании была армейская группа «Гот». Ее целью было пробить кольцо окружения армии Паулюса. На остановку прорыва были направлены части под руководством генерал-лейтенанта Р.Я.Малиновского, которые встретились с неприятелем в районе Котельниково. К 25 декабря враг был отброшен на позиции, с которых было начато наступление. В ходе боев немецкие войска потеряли всю технику и свыше 40 тысяч человек — группа «Гот» прекратила свое существование.
Одновременно 16 декабря 1942 года советские войска начали операцию «Малый Сатурн». В ходе двухнедельного наступления наши войска вышли в тыл группе армий «Дон» и продвинулись на глубину 150-200 км, полностью уничтожив 8-ую итальянскую армию.
К началу января 1943 года внешний фронт окружения проходил уже на расстоянии 200-250 км от города.
Нет аккаунта? Зарегистрируйтесь