Во время Великой Отечественной войны в одной из советских авиачастей на бомбардировщике воевал «экипаж Героев» — все три его члена являлись Героями Советского Союза. Гитлеровские летчики, оскорбленные игнорированием их вызова на бой, поклялись уничтожить наших Героев. Ничего у них, конечно, не получалось. И вот как-то под вечер, при возвращении домой с бомбежки, наш самолет обнаружил одинокий «мессер». Тоже охотник. Командир предупредил стрелка об опасности, но тот уже и сам все видел. Немец тем временем прямо с ходу ушел в боевой разворот и попытался зайти в хвост. Но, видимо, от волнения, ошибку допустили и немецкий летчик, и наш стрелок, открыв еще издалека бесполезный огонь. Через какое-то время советского стрелка аж пот прошиб — закончился весь боезапас. Дело в том, что отбивались они в этом полете еще от двух «приятелей» — так что стрелять стало нечем. Надежда осталась только на штурвал.
А «Мессер» снова стал заходить в атаку. Командир и туда, и сюда — а машина-то большая, аэроплан. Так что немец уже и на хорошую дистанцию подошел, и ее прошел, и все подходит и подходит. Но почему-то не стреляет. Вот уже пятьдесят метров… двадцать… уже пять метров между фонарем стрелка (а он в самой корме сидел — даже киль не видно) и коком мотора немецкого самолета. Стало ясно, что у противника тоже боекомплект иссяк, но он прямо-таки шел на таран, выполняя приказ начальства сбить всеми силами наш аэроплан. Наш стрелок уже и лицо немецкого пилота стал видеть, отчетливо разглядел черные кружочки пушек его уже не новенькой машины. А немец тем временем глядел на него и улыбался — сейчас, дескать, вертану вам по стабилизатору кончиком винта — и привет вам, ребята, горячий.
А надо сказать, что таран как таковой происходит совсем не так, как его многие себе представляют: бах машина об машину — и весь тут таран. Неправильно. Один самолет подходит к другому, уравнивает скорости и чуть-чуть касается кончиком винта по килю или стабилизатору. Атакованный самолет тут же теряет управление, идет камнем вниз. Первый тоже оказывается в нехорошей ситуации. Винт у него, в лучшем случае, погнут, но тянет. Потихоньку на средних газах атакующий отходит в сторону и идет к себе. Вот и весь таран. Правда, случаи бывали, конечно, разные, но по идее делать надо именно так.
Понимая то, что противнику нужно сблизиться, наш стрелок открыл фонарь, достал свой пистолет ТТ и начал стрелять по вражеской машине. И, несмотря на то, что машину из-за маневров командира качало в разные стороны, пули попадали в цель, но были слабоваты для такого дела. А немец, до этого висевший на хвосте, будто танковым тросом привязанный, отвернул было в сторону, но через пару минут снова стал заходить с хвоста. Наш стрелок снова за пистолет — а с немца, как с гуся вода. И еще нашему летчику крутит палец у виска: дескать, что он дурак. Разозлившись, наш стрелок, целясь в винт, бросил в самолет противника свой ТТ. Но противник понял этот маневр и, дернув ручки от себя, увернулся. Позицию немец потерял, но ненадолго. Вот он снова стал заводить. А советскому экипажу уже вроде и делать нечего, остается только наблюдать, как у их самолета будут хвост аккуратненько отрезать. «Мессер» снова тут как тут. Но видно, что веселости той прежней на лице у гитлеровца нет уже. Устали нервишки. Наш командир его увидел — снова стал закладывать машину так, что она только повизгивала. Хорошо еще, что шли пустые, а с грузом — так поломались бы давно. А немец все никак не мог приладиться поудобнее. И вдруг нашего стрелка такая безумная мысль осенила, что сначала он просто сам себе не поверил, что такое мог придумать или сделать. Не успела мысль еще толком сформироваться, как он уже вытащил свой багор, которым проталкивал заедающий бомболюк, и стал немцу в мотор тыкать. Немецкий летчик до того испугался, что даже в лице переменился. Как дернул ручку газа и тут же отстал. Может, думал, что новое оружие у нас, или божественное что ему представилось при виде багра. Только, подлетая, он стал держаться подальше. И соображал он, наверно, что, если рубанет он своим винтом по этому багру, — конец придет всей его затее, а скорее всего, и его карьере на этом свете. Наш стрелок так и сидел с багром своим и норовил пнуть им противника, вернее, отпихнуться. А тот смотрит уже не на приборчики свои, и не на стрелка, а на конец этого багра уставился.
Тут надо сказать, что скорость у самолетов была приличная. Сидеть вот так, с открытым фонарем, да еще держать за самый кончик двухметровый, багор — это совсем не весело. Стрелок уже начал уставать, да и замерз. Командир кричит — что там у него происходит? А тот толком-то сказать ему ничего не может. Рык только какой-то из горла несется. Но от «Мессера» отбивается. Когда немец справа пытался зайти — наш стрелок ему справа багром перед носом крутил. Слева заходил — тот и слева мог. Так они с ним долго игрались в кошки-мышки. Время потеряло свое значение. Может, вся эта история три минуты длилась, а может, полчаса.
И вдруг немецкий пилот отказался от глупой мысли спровадить на тот свет наших летчиков. Тут наш стрелок видит, что немец смеется, но смех у него какой-то ненормальный, как будто с ним случилась истерика. И как-то само собой напряжение спало и у стрелка, тут только он почувствовал, что руки уже деревянные стали. Но багор не выпустил. А немец ему палец большой показывает — дескать, здорово он все это с багром придумал. Стрелок, правда, ничего ему не ответил, потому что обе руки у него были заняты. Но лицом рожицы всякие ему строил, мол, не на тех напал. Вот так они со злейшим врагом переглядывались да перемигивались. Такой вот вышел бой — единственный, можно сказать, в своем роде, когда советский летчик как на экране врага своего разглядывал, а тот его.
Прошло много лет, и встретились они на одном борту пассажирского самолета: командир судна и его пассажир. И внезапно узнали друг друга, хоть и виделись всего один раз в жизни, но как!
По материалам сайта «Сборник исторических анекдотов» (http://hyves.dryagin.ru)
Нет аккаунта? Зарегистрируйтесь